Праздники народа манси
Вороний деньВесна на Севере наступает бурно. О ней возвещают яркие солнечные дни, ручьи и громкое карканье ворон. Все ждут прилета птиц. Они приносят тепло и солнце. Ворона прилетает одной из первых, в апреле, когда еще лежит снег и бывают заморозки. Своим криком она как бы пробуждает природу и, кажется, приносит саму жизнь. Наверное, поэтому обские угры — ханты и манси — считают эту птицу покровительницей женщин и детей и посвящают ей специальный праздник. В вороньей песне, записанной на реке Северной Сосьве, есть такие слова: «С моим появлением маленькие девочки, маленькие мальчики пусть родятся! На ямку с таловыми гнилушками из их люлек) я присяду. Замерзшие руки свои отогрею, замерзшие ноги свои отогрею. Долгоживущие девочки пусть родятся, долгоживущие мальчики пусть родятся!» По обычаям хантов и манси за всеми вещами маленьких детей нужно строго следить, чтобы с ребенком не случилось несчастье. Это касается и тех предметов, которые младенцу уже не нужны. Поэтому мокрый цап (стружки мягкой древесины, которые насыпали в люльку под меховую подстилку) каждая семья складывала в кучку на окраине селения вокруг пенька. Ханты считали, что ворона, прилетев с юга, в холодные дни греет лапки на этих теплых стружках и приговаривает: «Побольше бы детей на землю приходило, чтобы было мне где погреть свои лапки». Женщины всегда хранили изображения вороны, сделанные отцом или старшим братом, а, выходя замуж, брали их с собой в новое жилище. В некоторых районах, например на реке Конде, нет вороньих праздников, но понятия о вороне и там связаны с заботой о воспроизведении жизни, здоровье и благополучии детей. Про нее здесь говорили, что она «прилетает, кто, где родит, добра желает». Мох, на котором видели сидящую ворону, стелили детям, чтобы они были счастливы. Вороний день праздновали 7 апреля, когда по русскому православному календарю отмечают Благовещенье. Традиционные календарные праздники ханты и манси были часто приурочены к церковным. Так, Вороний день — день прилета — как бы весть о пробуждении природы и жизни. Он сближается по смыслу с Благовещеньем и многими праздниками начала весны. Раньше в этот день взрослые собирались в домах, ходили друг к другу в гости и готовили много еды из мяса домашних животных. Ивдельские манси обязательно варили «саламат» — густую кашу из крупы с водой. Ее ели и на празднике по случаю рождения ребенка. Пища, приготовленная из отдельных зерен, означала ростки новой жизни. Непременным элементом праздника были традиционные мансийские танцы. Мужчины и женщины исполняли их отдельно под струнный музыкальный инструмент — сангультап. В танце, изображавшем весеннее поведение птиц, женщины закрывали лицо и голову платком, оставляя лишь небольшие отверстия для глаз. Эти танцы имели и магическое значение, связанное с представлением о женском теле как символе плодородия. Ивдельские манси сближают ворону с мифологической героиней Сянь (Калтащ), которая как прародительница определяла судьбы людей, отмечая их жизненный путь на священных бирках, помогала при родах. Праздником Сянь они считали «Урине хотэл» (Вороний день). С этой героиней связывали праздник и северные ханты. По их представлениям, «ворона — чистая птица, она летает в южную землю и приносит «чистым» девочкам менструацию». Во время праздника на краю деревни делали жертвоприношение этой птице: на стол ставили горячие кашу и чай, от которых шел пар. Сюда могли прийти только маленькие «чистые» девочки и старушки. Весенние женские праздники ханты и манси по сути близки Вороньему дню. Цель их — стремление к благополучию семьи, в первую очередь детей. Недалеко от деревни Ванзетур, что на берегу озера Моравитур, в низовьях реки Северной Сосьвы, находилось священное место манси — аращ кан (место костра). Весной там собирались женщины с детьми. Все приносили цветные полоски материи и привязывали на сосну, под которой стоял стол с едой и чаем. Женщины кланялись дереву и молились о благополучии семьи. Женские праздники с подобными обрядами проводили и близ деревни Ломбовож на берегу «озера гагары». Ханты, живущие на реке Сыня, свои женские торжества отмечали тоже в Вороний день. На священных местах они готовили пищу на костре, молились духам, кланялись березе. В качестве даров приносили ленточки и лоскутки материи, монеты и специально изготовленные куколки. У весенних праздников ханты и манси много общего: особая роль женщин и детей, птичьи атрибуты, украшенное дерево как центр праздника, жертвоприношение, некоторые виды обрядовой пищи, функциональное назначение. Похожие ритуалы существовали на Урале у башкир. В мифологии и обрядах этого народа ворона, ворон и грач взаимозаменяемы как черные крикливые птицы. Праздник «Карга туй» (карга — грач, туй — праздник) проходил на ближайшем к деревне холме в конце апреля — начале июня, когда прилетали грачи. В нем участвовали женщины, девушки и мальчики не старше тринадцати лет. Девушки и молодые женщины водили хороводы, играли в мяч, прыгали через препятствия, варили и ели кашу, пили чай. Распорядительницей была старшая из женщин, одетая в специальный костюм. У восточных башкир весенний обряд «Воронья каша» означал встречу Нового года. Девушки и молодые женщины украшали деревья лоскутками разноцветных тканей, монетами, бусами, платками, а потом ходили вокруг дерева, произнося благопожелания: «Пусть пищи хватит каждой паре! Пусть хватит пищи и людям и птицам!» Башкиры иногда заставляли детей залезать на деревья, есть ритуальную кащу и кричать там, подражая голосу и повадкам ворон. Хотя в настоящее время прямых контактов между башкирами и обскими уграми нет, характерные особенности их весенних женских праздников могут свидетельствовать о контактах предков этих народов. Это и привело к появлению общих черт в культуре. У северных манси «Урине хотэл» знаменовал половину года — «таль котль», и это представление отражалось на их хозяйственных занятиях. С 7 апреля прекращалась охота. Оленеводы отправлялись в горы. Со свежей снеговой водой приходила рыба, начинался ее промысел, и часть рыбаков уезжала до сентября на Обь. В Вороний день ханты и манси гадали и наблюдали за природой. Например, если ветер дул с севера, то «сорок утренников пройдет до тепла», то есть сорок дней сохранится холодная погода; если прилетевшая ворона сядет на верхушку дерева, говорили, что будет «большая вода». По количеству снега в этот день определяли, много ли будет рыбы и ягод. Обские угры были уверены в том, что некоторые магические приемы должны действовать в преддверии или в день праздника. В ночь на 7 апреля выходили на дорогу и раскладывали комки лошадиного навоза. Считалось, кто больше соберет их утром, у того будет много утиных яиц летом и удачная охота. Существовал и другой прием: в пять часов утра пучок сена перевязывали посередине, имитируя утиное гнездо, на него клали лошадиный навоз и ставили у дверей дома. Чем гнездо крупнее, тем больше семья найдет утиных гнезд и успешнее будет охота. У северных ханты «гнезда» делали мальчики в возрасте 10 — 14 лет. У других групп обских угров Вороний день как праздник не отмечен, но о его возможном существовании в прошлом имеются некоторые свидетельства. Так, ваховские ханты Новый год отмечали в марте — месяце, который назывался по традиционному календарю «урники» («вороны прилетают месяц»). Вороний месяц был известен селькупам, салымским, васюганско-вахов-ским, александровским и среднеобским ханты, чулымским тюркам, барабинским татарам, эвенкам, коми, удмуртам. Возрождение календарных праздников тесно связано с восстановлением развитием традиционного образа жизни. В ходе исторического развития народов Севера выработалось особое отношение к природе. Они старались приспособить общественную и хозяйственную жизнь к ритмам космоса. Цикличность ритуалов, по мнению и участников, должна сберечь цикличность промысловой деятельности. Особое место в этом ряду принадлежит Вороньему празднику - значительном событию в жизни ханты и манси. 0сновные идеи Вороньего дня близки, понятны всем, так как ассоциируются обновлением природы, жизни и куль том плодородия. В Ханты-Мансийском автономном округе вот уже несколько лет вновь отмечают Вороний день - традиционное торжество, лежащее в основе возрождения культуры этих народов. Праздник трясогузки
С весенними праздниками у бабушки Околь — Матерей Матери было много хлопот и забот. Она обходила все жилища, узнавала, у кого в семье какие запасы. Расспрашивала, что могут принести на празднество в честь Трясогузки. Все это делала Мать Матерей для детворы. Чтобы радость ребят не омрачилась, не вызвала обиды и зависти к другим. Бабушку Околь беспокоила и погода, какой она будет завтра? Не помешает ли детскому веселью? Может, зима прокрадется меж облаков да завалит праздничную площадь снегом. Вдруг старуха Зима поссорится с молодой Весной? Утром Околь проснулась, и едва открыла глаза, тотчас озабоченно вышла за двери. Осмотрелась. Утро было прекрасное, оно обещало стать погожим деньком с голубыми небесами, залитыми солнечным сиянием. Вот Околь, спокойная за погоду, идет по деревне, и всюду ей встречаются сереброкрылые трясогузки. Они покачиваются на своих тонких ножках, приветливо кланяются ей. Бабушка Околь тоже незамедлительно отвечает поклоном и здоровается: — Пася, пася! Здравствуйте, здравствуйте, вестники Большого Света и Красной Весны! А трясогузки, довольные, что вернулись на родину, то взлетают коротким взлетом, то садятся, потряхивая хвостиками. Вертят головками, показывая то один глаз-бусинку, то другой. Пританцовывают под музыку звонких ручейков. Коротким щебетом славят желанную весну. Большой Свет, белые ночи. Стряхивают с крылышек тепло, принесенное с южной земли. Бабушка Околь стояла и радовалась птицам, словно увидела их впервые в жизни. Улыбаясь, рассуждала, шептала: — Разве есть какая птаха лучше этой вежливой птицы в нашем краю? Нет! Конечно, нет. Она все лето, каждое утро встречает нас поклоном. Щебечет, что круглое лето будет с нами. Все так же улыбаясь, бабушка Околь спешит в конец деревни на игровую площадку. Подошла к длинному столу, сколоченному из досок для праздника. Женщины ставят чашки с мансийской кашей — саламатом. Каша необыкновенная! Она щедро сдобрена ядрами кедровых орехов. А сами орехи поджарены на рыбьем жиру. Но каша с орешками — это еще не все. Болотисто-смуглые от жира, слепленные из теста фигурки трясогузок расставлены по обе стороны на столешнице. Они хрустящие, тают на языке, едва поднесешь ко рту. Околь ласково с поклоном здоровается с матерями, хлопочущими ради детского торжества: — Живите здоровыми долгие годы, мои дочери. Женщины обрадовано суетятся: — О наша Мать Матерей, сейчас горячие угли в угольнице принесем, положим на угли ветки пихты и можжевельника. Ты пурлахтан — пошлешь молитву верхнему богу — Торуму. Скоро над столом поднялся духовитый дымок, и Мать Матерей торжественно начала отдавать поклоны Небесному Торуму — богу. Женщины присели, всматриваясь в лицо своей Матери Околь. Лицо бабушки часто изменялось, то становилось радостным, то горестно-печальным. Все слушали, внимали ее тихим словам и радовались, и страдали вместе с ее молитвами. Мать Матерей закончила молиться. Она оглядела угощение на столе, достаточно ли вкусна рыба, печенная в золе, аппетитны ли вяленое мясо, саламат. Бабушка Околь берет одну фигурку трясогузки, вертит ее на ножке из березовой палочки. Ах, как живые у испеченной птички глазки из щучьих икринок! Предовольная Околь отошла в сторону, присела на чурбак. Подумала: «Искусны руки моих дочерей!» (Она с первых дней, когда ее выбрали Матерью евринских женщин-матерей, считала всех хозяек, имеющих семьи, своими детьми). Околь думала про себя: Охотиться, ловить рыбу и готовить еду впрок, шить и мыть — все могут вогулки. Вышивать и вязать, ткать и прясть. Вон как вылепили из теста точеную фигурку нашей священной птицы — Трясогузки!... Скоро на праздник явились мужчины, собрались ребятишки. Старик Петотка подошел к Матери Матерей, помог ей подняться с чурбака и заговорил: — Мать Матерей, наверное, поздравишь своих детей со светлым праздником? — Да, да! Сейчас подойду к столу. Она встала у нарядного обильного стола и молвила нараспев: — Милые мои взрослые дочери и сыновья, дорогие наши дети, я поздравляю вас! Прилетела первая весенняя птица — Трясогузка! Прилетела священная пташка — зима не вернется. Больше ей не достать, не морозить нас. Прошу Духов Неба, пусть пошлют нам долгое жаркое лето, теплые дожди, чтобы скоро зацвели ягодники. Пусть скорее появятся завязи ягод. Пусть реки и озера рыбой полнятся, а леса зверями! Околь подняла руки к небу и проговорила: — Духи Неба, сделайте так, чтобы мои пожелания сбылись! Все сидели за столом, ели, шутили весело и не заметили, как Петотка поднял деревянную чудо-птицу — Трясогузку. Поднялся и понес птицу вокруг стола, наклоняя ее над каждым сидящим за столом, будто она, священная, осеняла народ. Обошел стол Петотка и направился по всей площади. Дети повскакивали из-за стола и помчались за Петоткой. Деревянная птичка, поднятая на палке высоко, посверкивала ярко зелеными глазками-бусинками, вставленными мастером. Трясогузка встряхивала легкими ажурными крыльями из осиновой щепы. Дети восторгались: — Смотрите, смотрите, Трясогузка крылышками скидывает снег, который не дотаял в борах. Скоро, скоро нас бабушка Околь поведет в лес за весенней брусникой! Да, да, за весенней сладкой брусникой! Петотка обогнул площадь и скрылся в зарослях ивняка над речкой Еврой. Бабушка Околь сказала: А теперь девочки исполнят пляску Трясогузки! Девочки поднялись, развели руки в стороны, будто у них выросли крылья. И вдруг разбежались, рассыпались, словно стайка разноцветных пичужек. Махали, разлетались полы их ярко расшитых халатов. За старшими девочками выбежали малышки. Движения у всех были вольные. Кто как умел, махал ручонками. Некоторые, подпружинив, похлопав в ладоши, повертев головкой, срывались с места и вприпрыжку бежали, словно летели над поляной — площадью. Много было затаенных улыбок взрослых, когда самые маленькие девочки своими еще неловкими движениями старались подражать старшим. День обласа
|
