Блокадная ласточка
СодержаниеНазвание проектаБлокадная ласточка Автор проектаКласс, предмет8 класс, МХК, история РуководительВведениеДумаю, мало кто слышал о Блокадной ласточке. А это одна из страниц жизни блокадного города. Ольга Берггольц Блокадная ласточка Сквозь года, и радость, и невзгоды вечно будет мне сиять одна - та весна сорок второго года, в осажденном городе весна. Маленькую ласточку из жести я носила на груди сама. Это было знаком доброй вести, это означало: "Жду письма". Этот знак придумала блокада. Знали мы, что только самолет, только птица к нам, до Ленинграда, с милой-милой родины дойдет. ...Сколько писем с той поры мне было. Отчего же кажется самой, что доныне я не получила самое желанное письмо?! Чтобы к жизни, вставшей за словами, к правде, влитой в каждую строку, совестью припасть бы, как устами в раскаленный полдень - к роднику. Кто не написал его? Не выслал? Счастье ли? Победа ли? Беда? Или друг, который не отыскан и не узнан мною навсегда? Или где-нибудь доныне бродит то письмо, желанное, как свет? Ищет адрес мой и не находит и, томясь, тоскует: где ж ответ? Или близок день, и непременно в час большой душевной тишины я приму неслыханной, нетленной весть, идущую еще с войны... О, найди меня, гори со мною, ты, давно обещанная мне всем, что было,- даже той смешною ласточкой, в осаде, на войне... АктуальностьВ блокадное время многие ленинградцы носили на груди жетон, маленький жестяной значок – ласточку с письмом в клюве. Этот знак стал ответом на заявления фашистов о том, что теперь в город даже птица не пролетит. Таким образом, жители осажденного Ленинграда показывали, что ждут хороших вестей с фронта, что не теряют связи со своей страной. «Блокадная ласточка» – символ надежды на лучшее, на скорую встречу с родными и близкими. Позже ласточки стали и живыми символами надежды блокадного города. Осенью 41-го в целях маскировки на шпиль Адмиралтейства надели чехол. К лету 43-го в его парусине зияли дырки, прорванные осколками бомб и снарядов. В это время блокада уже была прорвана, но еще не снята, фашисты по-прежнему стояли у стен города и продолжали обстреливать и бомбить его. Для починки чехла на шпиль Адмиралтейства поднялись музыканты и альпинисты — Ольга Фирсова и Михаил Шестаков. Когда трудная и опасная работа была закончена, что под чехлом, чуть ниже шпиля под карнизом, оказались жилые гнезда ласточек. Верхолазы снова принялись за дело: распороли чехол снизу и затем зашили его выше гнезд. Обессилевшие люди потратили дополнительно несколько часов, чтобы спасти птенцов от голодной смерти – ради жизни птиц, которая стала символом жизни блокадного города. Объект исследованияИстория БЛОКАДНОЙ ЛАСТОЧКИ Предмет исследованияПисьма блокадников ЦельПознакомиться с историей блокады Ленинграда через письма ЗадачиСобрать материал по теме, систематизировать. Подготовить сообщение для урока истории. Провести акцию «Блокадная ласточка» в своем и подшефном классе
ВступлениеВ процессе поиска материала я задалась вопросом: что же знают другие школьники о блокаде Ленинграда ? Мы опросили учащихся 8-х классов, что они знают о судьбах своих родственников, какие чувства возникают у них при прочтении книг о войне и блокаде, при просмотре фильмов, помогают ли они ветеранам. Как оказалось, далеко не все знают о том, где и как жили их дедушки и бабушки во время войны и дома об этом не говорят совсем. Но были ответы, поразившие меня: «Слышала рассказы от большого количества переживших войну знакомых, о том тяжелом времени», «это мой прадедушка, его вывезли весной 1942 года из Ленинграда, но в госпитале он умер», « а зачем об этом говорить? Столько времени прошло…» Последний фильм о войне, который ребята вспомнили, был «Брестская крепость», да и то… обсуждали больше –хороши или нет спецэффекты в нем. Я утвердилась в мысли, что нужно обращаться к документам, к воспоминаниям о военном времени, они не могут не тронуть душу.
        Блокада Ленинграда длилась ровно 871 день. Это самая продолжительная и страшная осада города за всю историю человечества. Почти 900 дней боли и страдания, мужества и самоотверженности. Через много лет после прорыва блокады Ленинграда многие историки, да и простые обыватели, задавались вопросом - можно ли было избежать этого кошмара? Избежать - видимо, нет. Для Гитлера Ленинград был "лакомым куском"- ведь здесь находится Балтийский флот и дорога на Мурманск и Архангельск, откуда во время войны приходила помощь от союзников, и в том случае, если бы город сдался, то был бы разрушен и стёрт с лица земли. Можно ли было смягчить ситуацию и подготовиться к ней заранее? Вопрос спорный и достоин отдельного исследования. 8 сентября 1941 года, в продолжение наступления фашистской армии, был захвачен город Шлиссельбург, таким образом кольцо блокады замкнулось. В первые дни мало кто верил в серьёзность ситуации, но многие жители города начали основательно готовиться к осаде: буквально за несколько часов из сберкасс были изъяты все сбережения, магазины опустели, было скуплено всё, что только возможно. Эвакуироваться удалось далеко не всем, когда начались систематические обстрелы, а начались они сразу же, в сентябре, пути для эвакуации были уже отрезаны. Существует мнение, что именно пожар, произошедший в первый день блокады Ленинграда на бадаевских складах - в хранилище стратегических запасов города - спровоцировал страшный голод блокадных дней. Однако, не так давно рассекреченные документы дают несколько иную информацию: оказывается, как такового "стратегического запаса" не существовало, так как в условиях начавшейся войны создать большой запас для такого огромного города, каким был Ленинград (а проживало в нём на тот момент около 3 миллионов человек) не представлялось возможным, поэтому город питался привозными продуктами, а существующих запасов хватило бы лишь на неделю. Буквально с первых дней блокады были введены продовольственные карточки, закрыты школы, ввелась военная цензура: были запрещены любые вложения в письма, а послания, содержащие упаднические настроения, изымались. Воспоминания о блокаде Ленинграда людей, переживших её, их письма и дневники открывают нам страшную картину Письма с фронта Письмо с Ленинградского фронта «Мы шили ватники, шинели, Стучал меж сводок метроном; Нет писем пятую неделю – О брате нет вестей родном… И все-таки дождалась часа – Вот треугольник с парой строк: «Идем на пушечное мясо. С утра – на Невский пятачок. Прощай!» Цензура проглядела? Как сквозь нее могло пройти Письмо с «неверьем в наше дело», С последним пунктом их пути? А может – верьте, иль не верьте – Но разрешалось ВСЁ уже Им, списанным в расход до смерти На страшном Невском рубеже... Он не вернулся. Пал безвестно – Ни похоронки, ни наград. Но в тех боях, по сводкам – местных, Мы отстояли Ленинград Эдуард Асадов Письмо с фронта Мама! Тебе эти строки пишу я, Тебе посылаю сыновний привет, Тебя вспоминаю, такую родную, Такую хорошую, слов даже нет! Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку, Немного лентяя и вечно не в срок Бегущего утром с портфелем под мышкой, Свистя беззаботно, на первый урок. Грустила ты, если мне физик, бывало, Суровою двойкой дневник украшал, Гордилась, когда я под сводами зала Стихи свои с жаром ребятам читал. Мы были беспечными, глупыми были, Мы все, что имели, не очень ценили, А поняли, может, лишь тут, на войне: Приятели, книжки, московские споры, - Все - сказка, все в дымке, как снежные горы... Пусть так, возвратимся - оценим вдвойне! Сейчас передышка. Сойдясь у опушки, Застыли орудья, как стадо слонов, И где-то по-мирному в гуще лесов, Как в детстве, мне слышится голос кукушки. За жизнь, за тебя, за родные края Иду я навстречу свинцовому ветру. И пусть между нами сейчас километры - Ты здесь, ты со мною, родная моя! В холодной ночи, под неласковым небом, Склонившись, мне тихую песню поешь И вместе со мною к далеким победам Солдатской дорогой незримо идешь. И чем бы в пути мне война ни грозила, Ты знай, я не сдамся, покуда дышу! Я знаю, что ты меня благословила, И утром, не дрогнув, я в бой ухожу!(1943г.) Фронтовые треугольнички 5 февраля 1943 года, пятница. Добрый день, сын! Шлю привет и массу наилучших пожеланий в вашей жизни и работе. Зина! Передай от меня привет и несколько горячих поцелуев моему дорогому сынку Володе (цыпочке), а также передай привет мамаше, дяде Ване и тёте Анюте. Зина, последнее письмо я вам послал 31 января 1943 года, вероятно, вы его уже получили. В настоящее время я нахожусь жив и здоров, особо о себе писать нечего. 1 февраля мы пришли на место, правда, большой сделали переход. Прошли около 50 км и наконец дошли до передовой. Сейчас пока отдыхаем, ждём приказа в наступление! Зина! Питание хорошее, дают и водочки.За меня не беспокойтесь: если Родина требует, я должен оправдать её доверие — буду биться с немецкими захватчиками до последнего вздоха.Зина! Забыл тебе написать в том письме, что, когда я находился ещё в б-не выздоравливающих, повстречался со своим другом — Лукичёвым Сеней, который после госпиталя тоже попал в б-н выздоравливающих. Когда 22 января мы ушли из б-на, он остался ещё там.Зина! Вот что мог тебе написать — пиши мне всё, что у тебя есть нового — береги Володю. Ну пока, горячо вас целую. г. Ленинград, 7 октября 1941 г. «…Враг яростно стремится взять город Ленинград. Однако этого не будет! Он получает жестокий отпор. От ярости стал бомбить театры, пионерский дворец, больницы, жилые дома без разбору. Это показывает разъяренность и слабость врага. Враг будет разбит и мы встретимся живы и невредимы! …уже привык к армейской суровой жизни. Сперва мне казалось жутким спать в одной шинели — часть под голову, часть под себя и часть на себя, /теперь/ спишь, ни разу не проснувшись, очень и очень сладко, если не разбудит вражеская бомбежка. Сначала было трудно привыкнуть к нормам питания — желудок был избалован. Сейчас привыкаю, даже 100 гр. хлеба, двух ложек каши, если немножко прибавить воды, вполне хватает. Привык смотреть на свою смерть равнодушно — ибо знаешь, что погибнешь за Родину. Дорогой мой мальчик, знай, вам придется жить очень трудно. Ты большой мальчик, не требуй от мамы большего, чем она сможет (конфеты и т.д.) Придется сократиться до минимума. Будь умницей, слушайся маму, помогай ей, люби братика. Целую. Твой папа. Биневич Виталий Михайлович Письма с фронта У меня в письменном столе лежит папка с письмами моего отца с фронта. Мне стало стыдно, что за 69 лет я не удосужился прочитать эти письма. Я родился в 1941 году, за два месяца до начала войны. В те годы никто не верил, что Гитлер нападет на Советский Союз, думали, что всегда будет мирное время, планировали рожать детей и строить светлое социалистическое будущее. Если бы мои родители могли предположить, что в ближайшее время начнётся война, то меня бы на свете не было. Мы жили в Ленинграде, и когда началась война, отец добровольцем ушел на фронт, хотя у него была бронь, и защищал от фашистов родной город. Он добился, чтобы нашу семью эвакуировали подальше от переднего края военных действий. Семья, состоящая из мамы, бабушки, дедушки, моего старшего брата и меня, поехала в далёкую Башкирию. Старшему брату было 5 лет, а мне четыре месяца. Я, конечно, ничего не помню, но, по рассказам мамы, до места мы добирались больше месяца. Сначала ехали поездом и нас почти ежедневно обстреливали и бомбили с самолетов. Несколько раз снаряды попадали в наш состав, но к счастью, наш вагон остался невредим. Бомбили поезда в открытых местах, поэтому ремонт их приходилось делать среди болот или полей и ждать, когда починят пути и поменяют поврежденные вагоны. Затем нас пересадили на пароход, и мы добрались до Башкирии. Отец служил при штабе армии Ленинградского фронта и обеспечивал армию военным снаряжением, боеприпасами и техникой. Первое письмо от отца, отправленное к нам в Башкирию, датировано 28-м сентября 1941 года. Дорогая Ликушка!Наконец-то получил твое письмо с адресом. Я так боялся, что за это время переменится мой адрес и я потеряю вас из виду. Но теперь мне ничего не страшно, теперь я найду вас, да и мой адрес остался прежним. Я так рад, что вы доехали целыми и невредимыми, что готов хоть сейчас один идти на всех фашистов. Вчера я разыскивал на карте, где вы находитесь, и так и не смог найти. Ликушка, напиши подробно, как все-таки вы ехали. Ведь вы были в дороге почти месяц с грудным ребенком, а ведь это не шутка. Я всего этого не могу себе представить. Одним словом, опиши подробно все, а также какое отношение местного населения к вам.Немного о себе. Я, прежде всего, жив и здоров и пока не ранен. Воевали мы с немцем в окрестностях нашего города, он нас бил, мы его били, всякое было. Теперь мы отошли на отдых и переформировку и будем уже не дивизией, а армией. В жарких боях были мы все не один раз. Не раз прятались в канавы от бомбежек фашистских самолетов, не раз помногу часов находились под сплошным дождем минометного огня. Интересно, что на войне я впервые, а страху у меня не было. Я хвалил себя за это, и даже других поддерживал и стыдил за животный страх, за их нытье. Ну вот, обо мне примерно все. Конечно, можно было бы написать 100 страниц о всех впечатлениях, думах и пр. Но об этом не пишут, да и не к чему, а к старости, когда всё переживётся, буду рассказывать моим сынам, как мы давили немцев и брали Берлин. Сегодня я дежурю, дежурство проходит пока спокойно, и я имею возможность писать. Ликушка, я установил, что письмо от тебя идет 18-20 дней, да и от меня столько же, и, как видишь, ответ на послание можно получить только спустя 36-40 дней. Срок значительный -забудешь о чем спрашивал. Поэтому нужно не ждать вопросов, а самим все описывать с начала и до конца. Ну, пока все. Привет старикам. Пиши чаще. Целую тебя с ребятишками крепко, крепко. Отец писал очень часто, когда выпадала свободная минута. Два - три письма в неделю он обязательно отправлял нам. За два с половиной года его жизни на войне их собралось больше двухсот. Все письма отца с фронта мама бережно хранила и держала их в отдельной коробке. Письмо от 27.12.43. Дорогая Ликушка!Еще раз поздравляю вас с Новым последним военным годом (все верили в быструю победу над фашистами-В.Б.) и желаю единственно всем сейчас желаемого - следующий Новый год встретить всем вместе, у себя дома, в Ленинграде. Я рад, что у вас все в порядке. Фашисты по-прежнему воюют с мирным населением, по-прежнему обстреливают город из дальнобойных орудий. Особенно много жертв бывает, когда снаряды падают на углу Невского, Литейного и Садовой - на трамвайных остановках. Да и в домах жертв хватает. Ведь сейчас по тревоге никто в убежище не ходит. Да и нет возможности, потому что бывает, что немцы злобствуют целый день. Но это теперь не надолго. Скоро они получат по заслугам. А пока, предчувствуя свой конец под Ленинградом, немцы угоняют много народа в Германию и вывозят всё, что можно взять. Кроме того, они начали жечь селения, боясь, что когда их погонят, заниматься этим будет некогда. А надо сказать, что под Ленинградом, у них в тылу, сейчас целые «партизанские» районы, куда фашисты боятся нос сунуть. Так они поджигают сёла с самолетов зажигательными бомбами. Одним словом - на сегодняшний день искра уже зажжена, и недалек тот день, когда она превратится в бушующее, все сметающее пламя, которое похоронит под собой всю фашистскую гнусь. И на обновленной земле зацветет новая, счастливая, созидательная жизнь. Будьте здоровы. Целую крепко. Отец верил и во многих письмах писал о быстрой победе над Германией. В письмах часто упоминаются имена и фамилии родных, близких, сослуживцев, друзьях погибших и умерших во время войны. В нескольких письмах он утверждает, что ни одна пуля, ни один снаряд не сможет достать его, и он в это свято верил и надеялся на скорую встречу с нами. Последнее письмо - открытка датированная 18.01.44г. Дорогая Ликушка!Пишу замерзшими руками. Вы уже, очевидно, слышали о наших успехах, которые будут расширяться с каждым днем. Живу сейчас в чистом поле, на чистом воздухе. Спал сегодня на сене, на снегу в палатке. Чувствую себя прекрасно, апатию как рукой сняло. Как-то бодро, уверенно чувствуешь себя, когда начинаешь двигаться вперед. Зима у нас по-прежнему мягкая, к сожалению, больше сыро, чем сухо, но и это не страшно, лишь бы ближе к Победе. Желаю вам всего хорошего. Целуй ребятишек. Целую крепко. Больше писем не было, через пару месяцев пришла похоронка: «Ваш муж погиб смертью храбрых...». Ничего не сообщалось о том, как погиб отец, где похоронен. Мой брат пытался узнать о причине гибели и месте захоронения отца, но безрезультатно. Мы до сих пор не знаем, где находится могила отца. Читая письма, я как бы познакомился с отцом, узнал, каким он был человеком. Как за время войны закалялась его «сталь». Как он из мягкого интеллигента стал твердым, как камень (так сам отец пишет в письмах). Мне было больно за отца, которому удавалось спать всего по 2 - 3 часа в сутки, который страдал частыми обострениями язвенной болезни и практически потерял зрение. И несмотря на все страдания и мучения, когда отцу предложили эвакуироваться в тыл на работу в проектном институте, он не изъявил особого желания. Вот что он пишет в письме: «С одной стороны - начать жить по-граждански, вместе с вами мне очень улыбалось. Но с другой - я хоть и не великий патриот, но в армию-то пошел добровольно не с тем, чтобы на середине дела бросить. Знаю, что приношу немалую пользу в разгроме фашизма. Положил на это два года жизни, и теперь все оставить и удрать в тыл? И пусть за тебя проливает кровь дядя? Это выше моих сил и добровольно на это не пойду. Я должен сам отвоевать у заклятого врага право жить для себя и для вас в таком городе, как Ленинград. Я сказал, что пусть делают, как хотят. Если нарком посчитает, что в промышленности от меня больше пользы, я смирюсь». Отец внутренне был готов принять демобилизацию. И все же не ушел от предстоящих боев, и до конца выполнил свой долг в борьбе с фашизмом, который он ненавидел, отдал жизнь за нас, его детей, родной город, за лучшее будущее. В некоторых письмах отец пишет, что ведет дневник, а в одном упоминает, что пишет рассказы о войне. Когда мы в 1946 году вернулись в Ленинград, мама, разбирая вещи, нашла две толстые тетради отца. В одной был дневник, а в другой - рассказы. Мой «умный» брат считал, что всякое написанное должно быть напечатано. Не сказав никому ни слова, он отнес обе тетради в издательство «Ленинградской правды» и оставил там. Вспомнил о них через пятнадцать лет. Пошел в издательство и, конечно, там их никто не нашел. Так была потеряна еще одна нить с нашим отцом. Из дневника и рассказов мы могли бы многое узнать об отце и правду о войне из первых рук. Два с половиной года отцу пришлось драться с фашистами. Я понял, что этот, казалось бы, не такой уж большой промежуток времени, на войне - равен целой жизни, а иногда и нескольким. И несмотря на все прочитанное о войне, о блокаде Ленинграда, о фронте я только в письмах отца, достовернейших свидетельствах той поры, до конца прочувствовал героизм одного из солдат войны, боль и надежду родного города, мужество всех его жителей и защитников. Только сейчас я по-настоящему ощутил, как легко рушились судьбы людей, еще не успевшие осуществиться, когда обрывалась строка поэта, мысль созидателя... Читая письма отца, я как бы вместе с ним прожил два с лишним года на войне. Мне приснился сон. Январь 1944 года. Враг из последних сил пытается прорваться к Ленинграду. Я работаю начальником хирургического отделения военного госпиталя. К нам в отделение поступает много раненых с фронта и из города. Оперировать приходится круглые сутки. Я заканчиваю операцию раненому в легкое. Вдруг в операционную вбегает санитар и обращается ко мне: - Виталий Михайлович! К нам доставили раненого офицера по фамилии Биневич Михаил Львович, может, это ваш родственник? У меня все похолодело в груди. - Я надеюсь, что вы сами сможете легко зашить рану грудной клетки, - сказал я своим ассистентам и быстро покинул операционную. На носилках лежал бледный, худой мужчина, лицо и грудная клетка были залиты кровью. В области сердца зияла огнестрельная рана. Дыхание и пульс отсутствовали, сердцебиение не прослушивалось, тело было холодным. После того как смыли кровь с лица, я узнал своего отца. Ноги у меня ослабли, голова пошла кругом, и я потерял сознание. Отца и еще нескольких погибших хоронили с военными почестями в братской могиле. Так я впервые увидел своего отца и проводил его в последний путь.(В.М. Биневич, Гамбург) Все письма с фронтов - это рассказ о трудностях фронтовой жизни и желание подбодрить своих близких, находящихся в жутких условиях блокады и эвакуации. Письма из блокадного Ленинграда Письма — и звуковые, и обычные бумажные, были очень важным элементом солдатской жизни. Они поднимали дух бойцов, давая возможность отвлечься от военных будней, вспомнить о мирной жизни, семье и друзьях. Огромной радостью для солдата была весточка от родных, знакомых и даже просто от женщин, которые писали письма на фронт без конкретного адреса (такой жанр во время войны тоже существовал и даже приветствовался). В письмах люди обменивались своими личными переживаниями, бытовыми впечатлениями, вспоминали о довоенных встречах и высказывали надежду на скорейшее завершение войны и победу. Никаких призывов или суждений относительно ситуации на фронте и в тылу, рассказов об особенностях военной службы и работы предприятий, и, уж конечно, мнений о политической обстановке в стране, в переписке не допускалось. Это тщательно контролировали, причем, не скрывая - на каждом письме стоял штамп: "Просмотрено Военной цензурой". И тем не менее ленинградцы писали на фронт родным и близким, рассказывая о блокадных тяготах. Письма из блокадного Ленинграда... Это самое ценное, что может правдиво рассказать о том страшном времени. Они — не официальные сводки, они — наша боль и память. Память и боль.Прочитаем их... 9 января 1942 г. Милый Андрюка мой! Я так аккуратно тебе пишу, а ты письма как будто часто не получаешь. Я получила вчера от 3 января, а перед этим от 30 декабря, а промежуточные, наверное, позже придут. Если кто-нибудь из товарищей будет в городе по делу, зашли бы, так хочется слышать о тебе живое слово. Только к нам надо сильно стучать и в крайнем случае сходить в квартиру 7 и постучать в стену: там всегда дома кто-нибудь. Завтра пойду узнавать о дровах. Я тебе, Андрюль, сразу, как получила посылочку, ответила 30-го. Большое спасибо. Дочурка ела с таким аппетитом кашку, ведь это печенье такое питательное. У меня раньше было простое. Я варила ей каждый день полторы штуки, предварительно размалывая, а после из половинки как добавочное к молочку. Осталось половинка печенья на завтра — и все. В консультацию мы с Ниной ее снесли, но там было так холодно, что ей посмотрели только в личико и взвешивать не пришлось. Количество в граммах не изменили, не смотря на то, что я не кормлю теперь сама, но видоизменили: опять дали кашку манную, а часть молоко рис — 2. Кашка сытнее, и на молочке, жиденькая. Я добилась через врача райздравотдела право на получение ей белого хлеба, есть спецбулочные. Вчера получила, нарезала и насушила ей сухариков и сегодня смешала половинку печенья с ними и кормила. Печенья нигде нет, буду делать из одних сухариков ей кашку — это уже хорошо, она получает очень мало по сравнению с нужной для нее нормой. Она опять стала разговаривать. Когда ей даешь дополнительно, сразу веселеет, несмотря на холод. Утром проснется, я поднимаю штору и открываю ей окошечко (кроватка завешена). Она глядит и лежит некоторое время спокойно, а у меня печурка разжигается тем временем. Если она найдет, что долго — покричит. Она лежит в “тигре”: я перерезала твое пятнистое одеяло для нее на два. Она знает меня и Людю. К лампаде привыкла. Вообще пока умница дочурка, не знаю, как дальше. Чтобы компенсировать недоедание, я кормлю ее через два часа, а не через три и увеличила сон до 8 часов ночью. Ты не волнуйся, я делаю все, что можно, чтобы ей было лучше. 4-го исполнилось полгода, как ты в армии. Кончаю. Замерзли руки. Нежно целую твои виски. Сестры шлют привет, будут писать. Лиля 24 января 1942 г. Доброе утро! Любимый мой Андрюль! Вчера написала тебе письмо, но не отправила его: выходя из дому, увидела в ящике твои письма. Как я счастлива, что почта опять заработала! Правда, письма давние, но придут, значит, и последующие. Я так буду их ждать. Все-таки, как получишь это письмо, пошли телеграмму на квартиру 7, на Людю, а то к нам не достучаться. Как мы живем? В январе было еще труднее, чем в декабре. Кроме того, отсутствие света прямо парализует. Я о нем мечтаю почти так же, как и о хлебе. Мы, правда, не теряли присутствия духа и старались как-нибудь продержаться. Существует толкучка, где происходит обмен продуктов на продукты плюс, иногда, деньги. Деньги давно пошли в ход. Цены феерические, мои отпускные кончились, Нинины раньше. Я ей сделала заем. Живем мы коллективно. Все траты делим на три части, но у каждого есть еще и индивидуальные расходы. Обмен этот очень интересен. В начале ходила Нина, потом я. Я или стою в лавке или, если ничего не получу, иду на рынок. Что дает рынок? Например, еще в декабре мы имели обед на 2 дня из 200 г мяса: абсолютно нежирный суп и из чашки с 1/4 гречневой крупы жидкая кашица с этим мясом. Это нам обошлось в 215 рублей, но мы были очень довольны — два блюда два дня! У нас и первое бывает часто под вопросом, но потом что-нибудь да достанем. Однажды Нина купила плитку шоколада за 150 рублей и ее обменяла на 100 г сливочного масла : мы им заправляли 8 дней суп из пшена. Это были замечательные 8 дней! Тихо и мирно ели каждый день одно и то же, но мы о разнообразии и не мечтаем: знали, что на завтра есть суп, и ладно. Это за Наташеньку было получено за две декады, так как ей его (пшена) нельзя, детской крупы нет, то мы его за ее здоровье съели. Конечно, то, что надо было дочке, было неприкосновенно, например, сахарный песок. Масло, правда, я ела почти все сама, но это редко и очень мало. Ее хлеб я ни разу за все время не взяла, мы его тоже делили на три части, или, когда шли на рынок, отрывали его от себя и шли с ним, так как с пустыми руками и деньгами там делать нечего. Царь и бог — хлеб и дуранда. За дуранду можно получить любой продукт, но где ее взять? Чудаки меняют шоколад на дуранду, не понимая ценной питательности шоколада, считая его роскошью. Я купила 300 г хлеба за 150 рублей (все трое хотели этого). 4 куска сахара выменяла на 200 г хлеба, купила какого-то масла за 30 рублей, которое горит очень плохо, 2 коробка спичек за 15 рублей, а Нина купила как-то по 10 рублей за коробок (живодеры пользуются случаем). Идя домой с целым 1/2 кг хлеба, я вдруг встретилась с льняным маслом и произвела последний обмен — 200 г хлеба + 3 оставшихся куска сахара на грамм 150 масла. Дома решила, что поход был удачен. Сразу же сварила суп. Вечером поджарили хлеб на масле. 300 г дорогого хлеба разделили так: 200 г на троих и 100 г мне для похода к Исаакию насчет дров. Я дважды совершила путешествие по пути, которым мы с тобой возвращались из Мариинки, и дальше через Поцелуев мост. Первый раз сказали: “В понедельник”, во второй раз сказали: “Дров нет, звоните”. Я съела 50 рублевый хлебец и пошла восвояси. Как мечтаю о свете, но его, наверное, в жилые дома дадут не скоро. Ведь ни почитать, ни пописать, ни убрать как следует. Замерзли руки писать (9°), и надо идти в консультацию, а мороз сегодня сильный, плюс ветер-бррр... Вечер. День богат событиями. Утром пришла Людя и объявила о прибавке хлеба. Радостно. Хотя мы и по-малу получим с ней — плюс 50 г, но, наверное, скоро еще прибавят. Затем радостные вести на фронте. Очень хорошо. Затем пришла Нина в обеденный перерыв и принесла продукты. Она поступила на карточную службу, а сейчас видоизменилась ее работа и она будет получать такое же довольствие, как и ты, но сухим пайком и приносить домой все в семью. Сегодня ей выдали с 15-го по 20-е разницу, так как она еще ничего не получала. Это чудесно и это, кажется, очень вовремя. Признаюсь, она поговорила со своим врачом обо мне — у меня полное истощение организма. Врач предписал строгий режим: кушать понемногу через 4 часа горячую пищу. С места в карьер мне была сварена жидкая пшенная кашица, но я перед ней успела сходить и купить за 300 г хлеба + 50 рублей дров не меньше, чем на неделю, и очень удачных для колки и буржуйки, — рейки. Я взяла 200 г хлеба, обеденную порцию на троих и отправилась на рынок в надежде организовать нам суп, но, дойдя до пр. Красных Коммунаров (Измайловский пр.), замерзнув и не будучи уверена в успехе и, поглядев на длинный квартал впереди, решила вернуться. Нарезала мелко, как морковь, эти 200 г, поджарила на том льняном масле и вскипятила в соленой воде. Получился супец. Пришла Нина, мы отобедали и были довольны. А сегодня у нас просто пир. Она вместо мяса получила чудную половину курицы. У нас бульон и кура с пшенной кашей: прямо праздничный обед. Кура в последний раз была у нас 7 ноября. Вечером меня Нина опять кормила кашей. Очень много я тебе написала и все о еде, но это животрепещущий вопрос для всех сейчас. Я не могу сказать, что меня интересует только это, как видишь, я интересуюсь и работой почты, читаю газету, собираюсь писать письмо предленсовета т. Попкову о некоторых безобразиях в отношении санитарии и т. д. Сплю неважно и сегодня обдумывала ночью текст. Людя и Нина чувствуют себя нормально, шлют привет. Людя говорит, что не пишет, ибо у нее никаких впечатлений. Она не выходит совсем. О нашей дочурке. Утром она любит поговорить на разные лады. Когда я ее перепеленываю, она, как мы называем, делает утреннюю гимнастику: задирает ножки и поднимает голову, стараясь как бы сесть — раскачивается. Личико иногда прямо сияет, иногда кричит, когда ее вынимаешь, ведь прохладно утром, 8°, из теплого одеяла сразу полуголенькую, но она привыкла. Лежит она посреди комнаты, к печке я ее не подвигаю, так как там меняется температура — это хуже. Ручки ее очень развлекают. Она так любит их рассматривать, то отставит и издали любуется, то придвинет. Сейчас она лежит с довольной рожицей, улыбается, когда подойдешь, смотрит в окно и теребит конец пододеяльника во все стороны обеими ручками и все время приподнимается, сегодня особенно высоко. Сейчас начала что-то лопотать. Дочка любит смотреть на нас, когда мы сидим за столом. Кушать любит по часам и своего времени не пропустит. Я пока еще кормлю ее 7 раз, но хочу перевести на 6. Кашицу из булки ест вовсю, так что ты не беспокойся. Молочко в консультации сейчас хорошее, на сгущенном, смесь она получает, так называемую рис-2. Ну, всего-всего тебе хорошего. Крепко тебя обнимаю и целую, моего родного. Не волнуйся. Все должно быть хорошо. Лиля. Наталья своей подруге: Привет Даша! Это я, твоя подруга Наташа. В этом письме я хочу рассказать тебе, как тяжело сейчас в Ленинграде. 9 ноября резко уменьшили выдачу хлеба. Хлеб стал черный и мокрый, как глина. Выдают125 грамм хлеба в день. Я согреваю свой вечно холодный желудок кипятком. Сегодня начались бомбардировки. Все время приходится прятаться в бомбоубежище. Почему-то очень часто попадают снаряды в трамваи на Невском, и много жертв от стекол. Вчера от голода умер Петя. Он ходил к Мойке за водой и скончался. Его тело так и осталось лежать на дороге. Мне очень тяжело ходить. Я шатаюсь. Зима кажется мне невероятно длинной. Я загадываю на каждую будущую неделю: проживу или нет? Я мечтаю, что блокада кончится, и я заживу привычной жизнью. Я боюсь, что скоро не смогу держать в слабых руках перо, так что прощай. Из письма матери сыну Страшный обстрел Невского произошел пару дней тому назад. Два с половиной часа без передышки сыпались снаряды на Невский, Литейный, улицу Жуковского и вообще в том районе. Крики и стоны стояли по всему Невскому. Было много убитых и раненых. "Скорая помощь" во время обстрела не выезжает. Наш врач попал в эту кутерьму, перевязывал раненых в каком-то домоуправлении. Было жутко. Вот и сейчас чудно играет радио, а где-то очень близко рвутся снаряды. Стоит большого труда заставить себя сидеть за столом. Вообще все последние дни гады обстреливают Ленинград. Хоть бы скорее их прогнали... Еще одно письмо из этой сокровищницы. Это письмо , из блокадного Ленинграда в Уфу, написанное 3 марта 1942 года в 10 часов 30 минут. « Дорогие мои! Сижу на дежурстве и думаю о вас. (В годы войны мама была старшиной медицинской службы, а служила неподалеку от дома на Литейном пр., в Куйбышевской (Мариинской) больнице). Получила сегодня письмо от Ани и Миры от 13 февраля 1942 г. Что вам писать. Я много писем послала в феврале и марте, Наверно, вы их получили. Что нового? Отпуск Левы подходит к концу, поправился, немного отдохнул. Правда, все это с большим трудом. Во-первых, комната была у меня очень холодная, дров не было, но мы с ним вместе взялись и через несколько дней согрелись, и как-то наладилась наша жизнь, но тут опять случилась беда: в одну «прекрасную» ночь, а именно 15 февраля мы остались без стекол. Правда, мы уцелели. Это хорошо, но при 25% морозе остаться без стекла не особенно приятно, (15 февраля в дом напротив, но и тут мы не растерялись, попросили приют у Головчинер, в кв 11 С питанием, если у нас наладится, тогда все переживем. Пока еще слабовато. Я потратила буквально все свои деньги на еду. Сегодня даже одолжила 50 руб., купила молоко – это исключительный случай. 100 руб. за литр. Кое-что из своих вещей обменяла, но все это, конечно, ерунда. Милая Аня, как бы хотелось тебе выслать денег, но, к сожалению, ничего не выходит пока. Думаю, что продам твой патефон с пластинками и деньги переведу. Из письма жителя блокадного города. Смерть хозяйничает в городе. Люди умирают и умирают. Сегодня, когда я проходила по улице, передо мной шёл человек. Он еле передвигал ноги. Обгоняя его, я невольно обратила внимание на жуткое синее лицо. Подумала про себя: наверное, скоро умрёт. Тут действительно можно было сказать, что на лице человека лежала печать смерти. Через несколько шагов я обернулась, остановилась, следила за ним. Он опустился на тумбу, глаза закатились, потом он медленно стал сползать на землю. Когда я подошла к нему, он был уже мёртв. Люди от голода настолько ослабели, что не сопротивляются смерти. Умирают так, как будто засыпают. А окружающие полуживые люди не обращают на них никакого внимания. Смерть стала явлением, наблюдаемым на каждом шагу. К ней привыкли, появилось полное равнодушие: ведь не сегодня – завтра такая участь ожидает каждого. Когда утром выходишь из дому, натыкаешься на трупы, лежащие в подворотне, на улице. Трупы долго лежат, так как некому их убирать. Воспоминания блокадников Шукалова Тамара Николаевна Житель блокадного Ленинграда. Жила по адресу: Ленинград, набережная реки Мойки, дом 10, квартира 17, - в "золотом треугольнике", как сейчас говорят, а тогда - в бомбовом эпицентре, в артснарядовом аду. Я была почти храбра, я укрощала блокаду булатной сталью, как танки, катюши, самолеты-авиакобры. Я не терзала маму и не просила хлеба. И даже Пулковская высота, Воронья гора не были для меня пугалом. После обстрела с Вороньей горы мы вместе с подругой собирали осколки на Дворцовой площади. А туда нос нельзя было показывать, не то что собирать осколки. Мое эхо из тех далеких дней, долети до всех; человечество, не допусти того, что пережили мы. Хочется, конечно, в прошлое без страха заглянуть, но разве может ленинградка та забыть ту адовую жуть? Я встретила войну под Ленинградом. Дача. Станция Всеволожская, жаркое лето, рожь, пшеница в рост. Приближался сенокос, поспевала земляника. На мне был сарафан из ситца, голубой, как небо... На ладошку села божья коровка, на нос - махаон, зеленый кузнечик прыгал в танце, как кенгуру. Он еще не знал, что уже шла война. Вдруг в небе появился самолет с немецкой свастикой. Он летел так низко, что мне показалось, что немецкий ас смотрит прямо на нас. А мы были лишь вдвоем: мой дед и я, тоненькая ручка - дедушкина внучка. Мы считали черные закорючки, прикрыв глаза от солнца. Их было много. Они держали курс на Ленинград. На мою улицу Мойку, на мой Летний сад. Дед держал меня за ручку, и булатная сталь потекла с потоком крови от деда к внучке. Началась блокада, все суровее сдвигались мои брови, в моих сосудах осталась только сталь булатная, она у нас в роду. Мой дядя майор Владимир Семенишин, летчик бомбовой авиации, стал Героем Советского Союза. Его брат Константин Семенишин защищал Ленинград, штурмовал Берлин. Моя мама Олимпиада Семенишина строила самолеты в блокадном Ленинграде. У врага было задание стереть город с лица земли. Но Геринги не учли, что за город сражались Шукаловы, Семенишины: Владимир, Надежда, Константин, Григорий, Олимпиада и маленькая Тамара... Дедушка Григорий Мы не падали духом никогда. Даже штабеля-колодцы из трупов не свели нас с ума. ...По улочкам моим родным теперь одна хожу... Ноги в подкос, в глазах много слез, сердце стучит в надрыв. Я слышу артснарядов взрывы. Бомб, летящих на меня, свист. Мое сердце стучит сильнее нужного, оно той войной натружено. Оно дрожит, оно в прошлое бежит. Оно бедное, оно бледное. Оно просто упало к ногам тротуара моей Мойки, как когда-то упала бомба на мой дом. Не стучи, мое сердце, сильней. Ну не делай же мою застаревшую боль больней... Потом оно, как Медный всадник, вздыбь... ...На детских саночках длинный и легкий такой дед мой лежит родной. Он лежит и почему-то молчит. Простыня белая еще сильнее лицо бледнит. Он умирал гордо! Не просил ни воды, ни хлеба... Он так и не узнал, что его младший сын стал героем неба. Санок полозья скрипят, до кладбища путь долог. Тетя держит санок поводок. Вот ступила моя детская ножка на землю ту, где белый снег падает в тишину. Вокруг штабеля, штабеля одни. Ни венка, ни цветка, ни причитания. Вот рядом и наша колодцем поленница. Скоро ее заполнят доверху дедом моим и дедом чужим. Ну сколько же надо тонн жил? Ну зачем же в моем городе в сорок первом и сорок втором людей погиб миллион? Всю жизнь мою в сердце моем блокадный стон похорон. Блокадный, детских ножек моих марш похорон. Турбин Владимир Когда началась война, а затем и блокада осажденного Ленинграда, мне не исполнилось и двух лет. Чтобы хоть как-то выжить и получить лишний грамм хлеба, мои родители, как и родители многих других детей, оставшихся в городе, и день и ночь работали на производстве. Меня определили в детский сад, откуда иногда меня мама брала на один день домой. Все остальное время я находился под опекой воспитателей, и, надо сказать, именно благодаря этим внимательным и самоотверженным людям мне удалось выжить. Весь хлеб воспитатели отдавали нам, а сами спасались от голода дурандой - кусками прессованной шелухи от семечек. Навсегда запомнилось, как мы в садике делили хлеб. На стол, за которым сидели шестеро ребятишек, ставили тарелочку с нарезанным батоном. Самой большой и вкусной считалась горбушка. Тот, кто первый схватит ее, считался везунчиком. Дома была такая же ситуация - весь хлеб мать отдавала детям - мне и старшему сыну Олежке, моему братику. Чтобы хоть как-то приглушить постоянно мучившее чувство голода, мама начала курить. Она была очень худенькой, хрупкой женщиной. Не представляю, как у нее хватало сил работать на заводе. Но все-таки это жуткое существование было не самым страшным, что пережил во время войны я, трехлетний мальчик. Так получилось, что в блокаду мой брат Олежка пропал, он был всего на три года старше меня. Тетка однажды повезла его на саночках в булочную, чтобы получить по карточкам положенные граммы хлеба. Оставила его на санках перед входом, а сама заняла в магазине очередь. Когда вышла, Олега на улице уже не было. Родители постоянно, в том числе и после войны, подавали заявления о пропаже ребенка, но все попытки отыскать его были безуспешными... Удивительно, но на фоне непрекращающихся бомбежек воспитатели умудрялись устраивать праздники. Однажды в наш детский сад приехали солдаты с фронта и партизаны. Мы решили подготовить для них представление. Мы выступили бойко, задорно, как умели. Бойцы хлопали, смеялись, обнимали нас, целовали. А потом был необыкновенно вкусный обед с компотом - конечно, благодаря нашим гостям, которые принесли с собой продукты. Но главное нас, мальчишек, ожидало впереди - каждому подарили пилотку со звездочкой, которую мы на время тихого часа засовывали под подушку и каждую минуту ощупывали: там ли она? Однако настоящий праздник для нас наступил в обычный январский день 1944 года...Через год после окончания войны я пошел в первый класс, а после школы устроился работать на завод "Большевик" и одновременно поступил в институт на заочное отделение по специальности "сварочное производство". Отработал на заводе 10 лет, до последнего времени преподавал в одном из вузов Петербурга. Так сложилось, что до сих пор я вижу из окна своей квартиры здание детского садикаN30, где прошло мое блокадное детство. Всем хорошим, да и всей своей жизнью я обязан этому детсаду и моим родителям. У меня и сейчас есть возможность приходить туда на детские праздники, посвященные разным юбилеям и, конечно, Дню Победы, общаться с детьми, воспитателями и вспоминать пережитое. Родители давно умерли, я живу один. Жаль, что война забрала у меня брата Олежку, ведь он сейчас мог бы быть со мной... Блокадный Новый Год вспоминает житель блокадного Ленинграда Молчанов А.В. Я с детства люблю наряжать новогоднюю елку. Здесь и предвкушение праздника с ожиданием чудес и подарков, и удовольствие от самого процесса украшения зеленой, пахучей гостьи, и радость от встречи со старыми елочными игрушками и знакомства с новыми. И каждый раз это еще и воспоминания о других елках. Одним из таких воспоминаний я поделился однажды со своими сынишкой и дочуркой во время украшения елки. Я рассказывал им о том, как 31 декабря 1941 года в блокадном Ленинграде мой дедушка устроил новогоднюю елку. Он был веселый и добродушный выдумщик. Настоящих елок не было, и он решил нарисовать елку на стене. Попросил у меня акварельные краски, залез на стул и прямо на обоях изобразил высокую ветвистую красавицу. Бабушка начала ворчать, что он испортил обои, а он, улыбаясь, сказал: — Молчи, Ликсевна, – (он ее всегда так называл – Алексеевной, когда был в хорошем настроении), – эти обои после войны в музей возьмут! А нам все равно ремонт делать, блокадную копоть смывать… Потом он вбил гвоздики в концы нарисованных ветвей и достал коробки с елочными игрушками. Мы стали вешать их на гвоздики и произошло чудо: от настоящих игрушек нарисованная елка словно ожила! От нее, кажется, запахло хвоей. Но самая потрясающая новость ожидала нас впереди: в коробках, среди игрушек мы нашли клад! Да, это был волшебный новогодний клад: большие грецкие орехи в посеребренной скорлупе и конфеты в ярких фантиках – и какие конфеты! «Раковая шейка», «Мишка на севере»! Они висели в прошлом году на елке, их сняли и убрали вместе с игрушками. Мы придвинули стул к стене с нарисованной елкой. Тускло горела на столе коптилка, а над ней таинственно отсвечивали стеклянные шары и волшебно белели обертки конфет – настоящих конфет из мирного времени! Ровно в полночь дедушка торжественно снял их, и мы разделили их поровну. Пустые фантики мы снова повесили на елку… Когда я закончил свой рассказ, дочка засмеялась и сказала: - А у нас на елке тоже есть конфеты! Потом она притихла, и глаза ее стали задумчивыми. Через две недели мы убирали елку, снимали с нее украшения. Вот это дело я не люблю – тоже с детства, потому что это и конец праздника, и прощание с зеленой волшебницей, которая была у нас в гостях, дарила радость, а теперь выбрасывается на свалку… Неожиданно я заметил, что дочка, сняв с елки большие шоколадные конфеты, прячет их в коробку с игрушками. - Ты зачем это? – удивился я. Она виновато улыбнулась: - Ты же рассказывал… - Ну, что ты! – засмеялся я. – Блокады больше не будет. - Нет, – сказала она серьезно, – я это в память… Давай оставлять конфеты с елки в память того дедушки и того мальчика. - Какого мальчика? – не понял я. – Ведь это же я о себе рассказывал. - Все равно,- ответила дочка, – ты тогда был мальчиком. И я понял, что в ее представлении я – блокадный мальчик – абстрагировался от меня современного и ушел в историю вместе с дедушкой, которому блокадная судьба отмерила жизнь после нового года три с половиной месяца. Наверное, ему было бы легче умирать, если бы он знал, что хранить память о нем будет не только переживший блокаду внук, но и неведомая ему правнучка. ЗаключениеВесной сорок второго года множество ленинградцев носило на груди жетон, маленький жестяной значок, а на нем - ласточка с письмом в клюве. Этот символ стал коротким и ясным ответом на заявления немецкой пропаганды о том, что теперь в город даже птица не пролетит. Люди ждали благих вестей с фронта, они никогда не теряли связи с огромной страной, несмотря на то, что они были полностью отрезаны от нее. «Блокадная ласточка» стала символом надежды на лучшее, на скорую встречу с близкими. Акция «Блокадная ласточка» проводится по всей стране с целью развития интереса к истории Отечества, воспитания патриотических чувств, сохранения памяти о войне и о блокаде у современных подростков. Многие из нас сейчас в том же возрасте, что и дети, выживавшие в Ленинграде в страшном 1942 г. Мы хотим отправить весточку сквозь время тем, кто ее так ждал. Это своеобразное письмо от детей мира детям войны. Мы планируем провести эту акцию в лицее в мае 2014 года в честь Дня победы и 70летия снятия блокады Ленинграда. Мне всего четырнадцать лет. Мне уже четырнадцать лет. И мне горько сознавать, что мы, удаляясь все дальше и дальше от событий тех лет, все меньше интересуемся воспоминаниями людей, живущих среди нас, переживших суровые дни войны и блокады, а подчас просто не знаем о них. И потому я хочу обратиться к каждому школьнику с просьбой: «Пожалуйста, помните!». Я не напрасно беспокоюсь, Чтоб не забылась та война: Ведь, эта память – наша совесть. Она, как сила, нам нужна.
Используемая литература1. Берггольц О.Ф. Стихи и поэмы. – Л.: Советский писатель, 1979. – 464 с. 2. Воронов Ю.П. Эта память – наша совесть//Военная литература: [сайт]. – URL: http :// militera . lib . ru / prose / russian / sb deti voennoy pory /45 . html (дата обращения: 10.12.2012) 3. Голубев В.Ф. Во имя Ленинграда. – М.: Фаир-Пресс, 2000. – 512 с. 4. Коплан-Дикс М.Г., Иванова И.С. Школьницы блокадного Ленинграда//Непридуманные рассказы о войне: [сайт]. – 2010. – 29 нояб. – URL: http :// world - war . ru / shkolnicy - blokadnogo - leningrada / (дата обращения: 14.12.2012) 5. Лукницкий П.Н. Сквозь всю блокаду. – Л.: Лениздат, 1978. – 478 с. 6. Митусова Л.С. О прожитом и судьбах близких//Адамант: [сайт]. – URL: http :// lomonosov . org / aspects / fouraspects 692410 . html (дата обращения: 14.12.2012) 7. Никольская Л.Д. Должна остаться живой. – СПб: Детгиз, 2010. – 256 с. 8. Павлова Е. Нужна ли память о блокаде//Непридуманные рассказы о войне: [сайт]. – 2012. – 10 сент. – URL: http :// world - war . ru / nuzhna - li - pamyat - o - blokade / (дата обращения: 14.12.2012) 13 9. Рождественский Р. И. Избранные произведения в двух томах. – т.2 – М: Художественная литература, 1979. – 414 с. 10.Смородина Л. М. Блокада Ленинграда. Воспоминания//Таинственная Страна: [сайт]. – URL: http :// www . mysteriouscountry . ru / wiki / index . php /Смородина_Лидия_М ихайловна/Блокада_Ленинграда._Воспоминания (дата обращения: 10.12.2012) 11.Фетинг М.Н. Пустой Ленинград//Непридуманные рассказы о войне: [сайт]. – 2012. – 14 нояб. – URL: http :// world - war . ru / pustoj - leningrad / (дата обращения: 14.12.2012) 12.Ходикель А. Воспоминания о блокаде Ленинграда//Scientific Psychic Publications: [сайт]. – 2008. – URL: http :// www . scientificpsychic . com / etc / anna / Anna - Khodikel . html (дата обращения: 22.12.2012) 13.Штейнбок Е.М. Для меня блокада закончилась//Непридуманные рассказы о войне: [сайт]. – 2012. – 8 окт. – URL: http :// world - war . ru / dlya - menya - blokada - zakonchilas / Интернет - ресурсы |
